Внешний вид: трехдневная щетина на морде лица. Волосы собраны в хвост.
Тёплый стеганный костюм из шерсти, поверх него - нагрудник от храмовничьих доспехов. Перчатки на меху, плащ с капюшоном на меху.
Инвентарь: одноручный меч у седла, арбалет; фляга с настойкой на травах, оказывающих согревающее действие, в кармане штанов.

Подходило к концу долгое путешествие на юг. Так далеко никто из пятидесяти храмовников, в основном, марчан, не забирался, но все они согласились сунуться к Морозным Горам за своим командором и ради помощи Инквизиции, пусть слухи о ней были противоречивы, зато эта организация, сплотившая даже магов с их "охранниками", действовала. Два с половиной месяца путешествия. Морской переход, стоивший лично Сайресу пары седых волос (мужчина боялся утонуть всю дорогу, а еще его мучила морская болезнь, потому был шикарный выбор - или задохнуться от вони в трюме, или любоваться на бушующие волны, свесившись за борт; Сай превозмогал и свешивался, обычно), путь через весь Ферелден... конечно, от такой толпы вооруженных хмурых "фанатиков" даже самые ретивые разбойники старались держаться подальше, но вот маги-отступники и ещё какие-то душевнобольные пробовали их "на зуб", подавились. Банны и тейры тоже нервничали, когда их землями проходили бравые ребята, очень маленькой, но очень бодренькой армией, потому знамя со знаком Создателя приходилось всё время держать поднятым. Во избежание ненужных вопросов и необходимости бить по кумполу каждому, кто не внимал словам о том, что храмовники идут с миром. Чем ближе подбирались к Скайхолду, тем больше усталость наваливалась на плечи. И хорошо еще, что неделю назад храмовники натолкнулись на подводу купца, чешущего туда же - в ставку Инквизиции. Бойкий орлессианец уже не первый раз мотался в горы, торгуя лекарствами, а потому дорогу знал, как свои пять пальцев. Ну и ехать рядом с отрядом церковного воинства было почти не страшно. Разве что лавины можно бояться.

- Ко-о-о-м, я устал, замерз, хочу тепла и женского внимания. - Ехавший рядом знаменосец, сегодня им был рыцарь-лейтенант Фрайт, завел свою привычную песенку; парень был отменным воякой, но таким же отменным нытиком в походах.
- Бедный ты мой, хочешь женского внимания - иди лизни нагрудник Деларны. - Усмехнувшись, Тревельян похлопал своего жеребца по шее, причмокивая, напоминая рыжему, что стоять на месте пока никто не планирует. Маферат всхрапнул недовольно, почти перекрыв своим фырканьем - "Ну вот гад же", - донесшееся от знаменосца, и пошел дальше по тропе, недовольно охаживая по воздуху и своим ногам хвостом.
- Тихо, не дури... - Мужчина примиряюще обратился к зловредной животине, посматривая по сторонам и думая, что, наконец-то, он покормит эту рыжую любимую паскуду сахаром, яблоками или морковкой. Впереди, просто совсем недалеко, уже высился замок, к которому тянулся мост - отличное место, чтобы перестрелять и отбивать атаки незваных гостей.
Гул голосов позади становится все громче - всем хотелось тепла и хоть какого-то уюта (а казармы и даже трюм корабля уже казались пределом блаженства для многих храмовников). Обернувшись кое-как в седле, поманив к себе молодую храмовницу, что исполняла обязанности интенданта и "грелки", мужчина едва улыбнулся (мельком подумав, что если сегодня не побреется, но будет очень сердит).
- Дэл, передай дальше, кто будет сейчас рот лишний раз открывать, не поленюсь лишние полчаса померзнуть, пропустить отряд мимо себя и накормить снегом из под копыт. - Девушка хмыкнула и чуть придержала своего мерина, чтобы передать дальше приказ заткнуться.

Их уже ждали. Одинокий всадник, весь в темном, посреди легкой снежной заметели, казавшийся почти призраком. И, чем ближе Сайрес подьезжал к площадке, где стоял мужчина, тем больше тот всадник казался призраком... далекого и светлого прошлого, детства.
"Ну здравствуй, брат", - ладони крепче сжали поводья, затрещала кожа перчаток. Сай скинул капюшон с головы и пустил Маферата шагом, давая шенкелей, требуя немного ускориться. Рыжий пошел по утоптанной, лишенной крупных и острых камней, да припорошенной снегом и песком, дороге, высоко вздымая ноги и кося на незнакомца (больше, думается на его жеребца), дурными тёмными глазами породистой зловредной скотины. Его хозяин смотрел на на Вестника Андрасте, пытаясь усмирить желание скривиться - надежда Тедаса: маг, предатель и потерянный брат. Вырос, стал хмурим и так же старается выйти против мира один на один.
"Как в детстве получал ты у меня за это, так и... здесь получил бы. Нельзя всё тащить на себе, если ты не бронто, конечно, с  неимоверно-крепкой хребтиной".
Мужчина подьехал ближе, останавливаясь, вскидывая кулак, заставляя своих охламонов остановиться позади. Рядом с Тревельяном-старшим оставался только знаменосец, держащий древко так уперто, что Сай даже засомневался не примерз ли к нему лейтенант.

- Доброго времени, Вестник. Я - Сайрес Тревельян, рыцарь-командор ордена храмовников Оствика, с отрядом, просим позволения вступить в ряды Инквизиции и принять нашу службу во имя спасения мира. - Пафосно, очень. Но правдиво. Только в темно-карих, тлеющими углями-искорками надежды, глазах мужчины, ещё мечется гнев и обида. Очень старые. Очень горькие.
И когда надо поступать как правильно, а хочется как-то иначе и совершенно не понятно как именно хочется, Сай всегда старался поступать именно правильно - вот это его и привело сюда, чтобы смотреть сейчас в бледное и хмурое лицо брата, с которым они друг друга давно не знают.
И даже страшно и больно подумать о том, что когда-то знали и жить друг без друга не могли; самая светлая пора жизни давно закончилась на пороге дома, с которого навеки увели маленького мальчика, проявившего проклятый дар; а теперь друг напротив друга стояли двое мужчин, не знающих о оппоненте ничего. И как мост через Бездну ненависти и непонимания - долг, честь, воспитание.

- И остановились на небе звезды, замерли ветры, и все живые твари на земле и в воздухе затаили дыхание. - Когда-то они учили "Песнь Света" вместе. Вернее - Максвелл учил, а Сайрес повторял за ним, уже пройденное. Когда-то они вместе засыпали над скучной книгой, полной страшных историй о том, к чему привели гордыня людская и злоба, а теперь братья стояли друг напротив друга, сверкая глазами и вот-вот готовые сказать какую-то гадость друг другу. Вернее, Макс уже начал.
"Сколько обиды, братец, сколько обиды. Умом я понимаю, что ты ничего не мог поделать со своим даром, а прятаться точно не имел права, но... ты ушел от меня. На всё воля Создателя, но это испытание оказалось мне не по зубам. И родителям."
Мужчина посмотрел на своего младшего родственника, стараясь погасить вспыхнувший гнев - не к добру это, не во благо, а за спиной уставшие люди, мечтающие о тепле и покое. Хоть ненадолго. Перед тем как будут жертвовать собой в битвах со злом.
- Грехи убийств невинных навсегда на тех, кто отдавал приказы и не успел отдать. - Сай тогда был далеко, когда началось пекло. Может, Максвелл об этом не знает, но магу хватило знания о том, кто был заменяющим рыцаря-командора, чтобы ненависть получила новую подкормку.
Изо рта вырывался парок. Холодно, очень холодно. Юг - не самое приятное место в Тедасе, особенно Морозные Горы, но или они с братом сейчас скажут друг другу достаточно, чтобы каждый исполнял то, что может и должен, или всё пойдет прахом.

"Еще полтора месяца нытья от Фрайта я не выдержу". - Усмехнувшись, едва дернув левым уголком рта, Сайрес упрямо посмотрел в глаза брату, который, будто в детстве, когда его что-то сильно злило, сжимал побелевшие губы.
- За своих людей, как за себя. За себя могу ответить своей жизнью и клятвой прервать эту самую жизнь, если хоть один маг, ставший союзником и воином Инквизиции, окажется под ударом моих людей. Старший брат заставил рыжего жеребца сделать еще пару шагов вперед, чтобы отдалиться от знаменосца, чтобы рассмотреть подробнее лицо младшего: тени под глазами, заострившиеся черты, усталость в гневных серых глазах.
"Вырос дикорослью за моей спиной, вне моего зрения, вне зрения семьи. Мы сами в этом виноваты. Но вырос, возмужал, а то, что возмудели мы оба, каждый разделив мир на чёрное и белое, это уже наша вина, но сейчас я хочу перестать видеть врагов в тех, кто тоже спасает мир. Я хочу перестать видеть в тебе врага, брат." - Так хотелось перестать метаться, рвать себя на части памятью, забыть последние дни, когда шарахался от Макса, умеющего творить немыслимое по воле и проклятию Создателя.
- Круги давно сходили с ума от ненависти. Храмовники и маги давно потеряли последние крохи взаимопоминая. Я очень уважал покойную Джустинию, да пребудет она перед троном Создателевым, и я поверил её словам - нет блага в том, что мы рвали друг друга, как бешеные. Я хочу и эти воины за моей спиной, хотят стать теми, кто не будет ненавидеть чужую и опасную силу, если это поможет спасти мир. - Выдох. Ветер швыряет снежинки в лицо, хочется отмахнуться, но любой жест может быть неправильно истолкован. Хочется выпить согревающей настойки, но надо говорить, пока его слушают.

- Я слышал, в Инквизицию принимают всех, кто поклянется и докажет свою полезность и веру идеям этого ордена. Храмовники Оствика больше не цепные псы, охраняющие магов. Нам нужна новая и благая цель. Мы просим о том, чтобы старые ошибки были исправлены деяниями и войной. - Еще шаг ближе, между головами жеребцов расстояние в полтора метра, за спиной отряд войска, уставшего, голодного и всё еще боящегося, что это всё - большая ошибка. Сайрес и сам боится, только его страх спрятан глубоко.
- Может, то, что ты стал Вестником, брат, и есть знак того, как мне и семье стоит смирить свою гордыню и гнев, прося у тебя прощения. - Говорит и сам почти не верит, потому что внутри переворачивается и обжигает горячее и едкое: "Ты никогда даже не пытался обьяснить, что магия может не калечить. Я слышал, что ты обучался искусству поражать колдовством, как оружием. Ты всегда воевал против мира, это меня злило. Теперь ты воюешь против дурного в мире - это уже лучше. Я сцеплю зубы и смирю свои гордыню и гнев. Не сразу. Но я постараюсь. Только не гони моих людей. Они мне дороги."
Мыслей много, а еще усталость давит на плечи, а судьба и участь зависит от младшего брата, который слишком долго был неназванным врагом и главным кошмаров всех снов.