Часть I
○ Имя персонажа: Гаррет Хоук;

«Я ещё охотно отзываюсь на Гарри, Ретти, Хохотунчика – насчёт последнего Варрику спасибо. Ну и без самолюбия куда – на Защитника и Наместника так вообще за милую душу, титулы её приятно греют.  А вообще, меня в своё время самовлюблённым ублюдком называли. И, представь, прижилось. До сих пор, бывает, так зовут».
○ Дата рождения: Тринадцатый день зимохода, 9:05 века Дракона;

«Мне на крестинах моих пророчили, что, раз я зимнее дитя, то непременно буду спокойным, тихим и рассудительным, к тому же ничего не добьюсь, и родителям следует не питать иллюзий на мой скромный счёт. Эти церковники ошибаются всегда или только по праздникам? Впрочем, судить не берусь».
○ Раса: Человек;
○ Род деятельности: Защитник, Наместник Киркволла;

«Нынешний Наместник, действующий по сей день, прошу в хрониках это непременно отметить! Но нужны ли сейчас хроники, когда люди умирают быстрее, чем по всему свету успевают рождаться дети?»
○ Класс и специализация: Маг, малефикар;

«Ты только посмотри, как всё это прозаично выглядит: Защитник Киркволла и нынешний его Наместник, тот, на кого молились и кого обожали, тот, кто подвёл мир к грани хаоса, который спровоцировали маги.…  Да, чёрт возьми, я сам маг, но мало того, что маг, ещё  и малефикар. Иронично? Весьма. Создатель большой шутник».
○ Способности и навыки:
Основная ветка магии – магия крови, включающая в себя заклинания:
• Жизненная сила.
• Жертва.
• Кровавая рана.
• Шаг к смерти.
• Раб крови.
Также обладает некоторыми заклинаниями из других школ магии:
• Огненная стрела.
• Вытягивание энергии.
• Каменный кулак.
• Цепная молния.
• Взрыв разума.
Использует также заклинание «волшебный огонёк», но сугубо для чтения по ночам, когда лень подниматься и зажигать свечу. Грамоте и письму, соответственно, обучен, хоть и занимается последним неохотно – подписывать и писать важные политические документы порой бывает утомительно. Филигранно играет в карты, бренчит простенькие мотивы на лютне и неплохо держится в седле.
Лотеринг был не самым спокойным местом – дикие медведи под боком с одной стороны, а с другой стороны храмовники - эх, романтика суровых ферелденских будней! Размахивать посохом перед лицом вторых, чтобы обезопаситься от первых, было не лучшей идеей, и Малькольм в своё время учил сына владеть холодным оружием и навыками кулачного боя, и изредка, когда Гаррету не лень, он способен отстоять подобным образом свои права и свободу.

«А ещё я во рту умею травинки языком завязывать. Счастье, что лично с этим умением почти никто не знаком, а то бы я точно подхватил какую-нибудь срамную болезнь и умер раньше , чем даже Аришок».
○ Имущество: В распоряжении Гаррета имеется весь Киркволл, поэтому можно считать, что город является его имуществом, однако сам Хоук так не чувствует и за подобного рода владения не дал бы и гнутого медяка. В разнообразии окружающих его вещей выделяет лишь наиболее значимые и необходимые – знаменитый доспех Защитника, семейный медальон, оставшийся от матери, несколько склянок с лечебными зельями (а вдруг пригодятся!). Из оружия предпочитает трёхглавый посох с набалдашником в виде изогнутых драконьих голов, исполненный из красной стали, который заканчивается тонким острым лезвием. Хоук умалчивает, откуда он его достал – похожий когда-то носил Орсино, и Гаррет, никогда не бывший брезгливым или впечатлительным, вполне мог поживиться. Впрочем, от посоха Орсино оружие Гаррета отличает более светлый цвет и едва заметные узоры на всей поверхности. На поясе всегда носит кинжал с изогнутой ручкой из драконьего клыка. Хоук вообще чертовски любит всё, что так или иначе связано с драконами.

«У меня мабари есть, кстати. Слышал, наверное? Кромсай, лапу!
Он был щенком, едва открывшим глазки, когда его отец домой принёс. Маленький, смешной, голенастый. Как ребёночек за всеми бегал и тявкал, если его смели оставить одного. Сам чёрный-чёрный, а на мордашке – пятнышко. Да вот оно, гляди! На правом глазу, белое такое. Он ведь меня сразу своим признал. Мне повезло стать хозяином мабари. Сейчас Кромсай староват и предпочитает большую часть своего времени просто лежать, однако он ни на секунду не оставляет меня одного. Я уверен, что мой старичок ещё способен задать хорошую трёпку тому, кто недостаточно быстро бегает».

Часть II
○ Внешность: - Рост: 1,85см; Цвет глаз: карий; Цвет волос: черный; Общее описание:

«Если бы меня попросили себя описать, я бы, наверное, сказал, что я чертовски хорош собой. Ладно, вру. Плечистый, косматый детина, которому лично я бы дорогу не перебегал. Да и взгляд у меня, словно у медведя, изгоняемого из законного малинника».

Хоук высок, плечист, крепок, улыбчив, бородат и волнами источает природное обаяние, настолько сомнительное, что никто, кроме самого Гаррета, это самое обаяние всерьёз не воспринимает. Гаррет – огромный добродушный детина, который становится таковым, едва только растянет губы в улыбке.  Он напоминает скалу, на которой ветра и песок оставили свои росписи. Покрытый шрамами, о появлении большей части которых и вовсе не помнит, суровый, как ферелденская земля, бренчащий щегольскими золотыми серёжками в ушах и сверкающий растянувшейся по правому предплечью красной татуировкой – лишь себе понятные незнакомые слова.

«Мне Бран как-то раз в минуту отдыха сказал, что я порой внушаю почтенный ужас своим грозным важным видом, и он зачастую начинает ерзать, когда я вылетаю из своего кабинета с плотно сжатыми губами. Но, стоит мне рассмеяться, он хохочет со мной и забывает про свой страх. Наверное, это полезно – создавать впечатление зверя, под личиной которого прячется пушистый щенок».

Защитника в основном запоминают по главной выдающейся черте – черной густой бороде и таким же темным волосам. И остальные детали лица как-то теряются под слоем густой шевелюры, а в глаза бросается лишь она. С одной стороны это на руку, и, побрившись, Хоук станет абсолютно неузнаваемым, а с другой Защитник сильно сомневается, что кто-то вообще помнит цвет его глаз, даже близкие друзья. Гаррет – точная копия своего отца. Такой же крепкий и совершенно не похожий внешне на мага, которые, по устоявшемуся мнению, все маленькие и хрупенькие, плюнь – развалятся. Скажем так, свои интересы Хоук из-за немалых габаритов может отстоять и в кулачном бою, поэтому раньше бы никто и никогда не заподозрил, кто он есть.
Походка у Хоука весьма уверенная, но передвигается он достаточно громко. Топ-топ-топ – за версту слышно, плюс ко всему, доспехами гремит так, что посреди ночи вскочишь и к окну подбежишь, чтобы проверить, что там происходит. На голос - тем более шумен, категорически не умеет изъясняться тихо и предпочитает обсуждать важные вопросы на повышенных тонах.
Побрякушки и дорогую одежду обожает, хоть и считает весь этот внешний лоск ненужным барахлом, однако, красиво жить не запретишь.

○ Характер:
Тот, кто в любой ситуации найдёт, над чем можно поглумиться и посмеяться, - Гаррет. Ехидно прокомментировать ту или иную ситуацию для мага просто бесценно, а уж отпустить зачастую язвительную, пошлую шуточку и вовсе любимое дело. Балагур и весельчак, он способен подтрунивать над окружающими, но, если кому покажется, что Гаррет и хладнокровие константы несовместимые, тот сильно ошибётся: Хоук прекрасно понимает, где уместно веселье, а где нужно выдержать серьёзную мину. Недаром же говорят, что по жизни легче идти с улыбкой, вот Гаррет и старается, однако в случае, если ситуация обязывает, он будет серьёзен и хладнокровен. 

«Меня как-то раз в замок Энн занесло. Я одной очаровательной эльфийке помогал, мы на балу пытались ключи выкрасть, чтобы в итоге похитить что-то у радушных хозяев. Таллис, так её звали, мне сказала – будь серьёзен, явно на удачу не надеясь. А я был. В парадном мундире, с прилизанными волосами, с оттопыренным пальчиком резал котлету и вёл долгие разговоры о политике. Я это к чему веду. Я хороший актёр и понимаю ситуации».

К чести мага следует добавить, что, равно как и над окружающими, он умеет и любит смеяться ещё и над самим собой, без особых душевных терзаний признавая собственные ошибки и огрехи. Однако неудача проштрафившегося оппонента надолго станет причиной пересудов, да и помнить об инциденте Гаррет будет ещё очень, очень долго, сладострастно обсасывая косточки своему визави. Память у Хоука пытлива: он помнит многое, вплоть до того, кому и сколько зубов он выбил в какой-то из потасовок. В драки вступает с завидной регулярностью, но исключительно из любви к авантюрам, в которые влезает из-за природной тяги к приключениям, а также азартным играм. В среде картёжников нравы суровые, а Гаррет в своё время очень уж любил мухлевать, имея на своих руках выигрышную комбинацию несколько раз за вечер. Неудивительно, что разгневанные партнеры по игре частенько желали проучить наглеца, порой у них выходит, и маг приползал домой с синяками, но пагубной привычки не бросал, да и сейчас охотно бы предался ей, если бы не более важные насущные проблемы. За картами готов просидеть хоть целую вечность, сражаясь не на жизнь, а на смерть, иной раз он оказывался без средств к существованию, а порой срывал сказочный барыш. Однако умеет остановиться в нужный момент.
Спорщик Гаррет отменный – с ослиным упрямством вцепится в свою точку зрения и будет отстаивать её, однако если окажется, что она ошибочна, то с легкостью признает промашку. Извиняться умеет, но старается не делать это часто – вдруг привыкнут? Сакраментальное «прости» способен произнести лишь в очень серьёзной ситуации, да и то не всегда, предпочитая отделаться нейтральным «был неправ».
Продумывать свой каждый шаг старательно взвешивать любое решение не умеет, да и не хочет: уж лучше всё сделает наобум и на горячую голову, особенно если рядом не будет якоря в лице кого-либо здравомыслящего, что вовремя вытащит из руки Защитника горящий факел войны. Естественно, потом будет гоним всеми муками совести, но сделать с собой, увы, ничего не может – таким был, такой есть, таким и будет. Удивительным образом в маге уживаются одновременно и вредный ребёнок, действующий наперекор обстоятельствам, и взрослый здравомыслящий мужчина, умеющий сохранять хладнокровие и прислушиваться к советам других. Однако прислушиваться способен не ко всем, а лишь тем, кому доверяет. За такими и в огонь, и в воду, и к Аришоку в могилу, потому что Гаррет доверчив, словно щенок, и любовь порой затмевает его разум.
Состраданием и добротой не обделён, и если кому-то нужна помощь, то непременно её предоставит, кинувшись в самое пекло сломя голову. Друзьям и близким людям доверяет безоговорочно, не желая видеть их дурные качества, если таковые имеются.
Пугливость и впечатлительность не те характеристики. Не поморщившись, Гаррет будет смотреть на какое-нибудь ужасное обескровленное тело или огромного паука с неисчислимым множеством ног. Страшат его демоны Тени, являясь в ночных кошмарах ужасными миражами, все эти видения, протягивающие изломанные руки с кривыми пальцами и длинными когтями, предлагающие заключить сделку. Конечно, это всего лишь сны, но кто знает, кто знает..
В любви не придерживается какой-то определённой стороны, увиваясь в своё время и за женщинами, и за мужчинами, если попадались по-настоящему достойные экземпляры. Влюбчив, молодая кровь по молодым годам быстро бурлила в венах, обеспечивая ею горячее сердце, буквально за один вечер маг был способен проникнуться к кому-нибудь любовью, при этом остыв уже поутру.

«Но то по молодости было, а потом в моей жизни Андерс появился. Матушка как-то раз сказала, что Хоуки однолюбы, особенно когда он к нам зачастил. Я тогда ещё фыркнул и плечами дёрнул, а потом оказалось, что матушка правду говорила. Я влюбился. По-настоящему».

Категорически не переваривает выскочек и зазнаек, хотя сам порой и является таковым. Но, как говорится в одной старой антиванской поговорке, «в чужом глазу соринку увидишь, а в своём и бревна не заметишь».

○ Биография:

«Сядь поудобнее и слушай да скамеечку под ноги пододвинуть не забудь. Вот тебе ещё подушка – пригодится: вечер предстоит долгий. Знаешь, о чём расскажу? Об истории Защитника, который уже давно отринул этот титул и даже в какой-то мере перерос. Я расскажу тебе о… своей истории. Без прикрас. Да брось ты хвататься за книгу Варрика! Он, конечно, истину знает, но при этом он ещё и фантазёр отменный. А тебе вот расскажу всё.  Почему именно тебе? Ты просто попался под руку, а ещё у меня предчувствие, что это последний шанс хоть кому-то выговориться. Ты слушай. Внимательно. Будет, что внукам рассказать».

    Гаррет был первым, а вместе с тем ещё и неожиданным ребёнком, что появился на свет в семье беглого мага Малькольма Хоука и Лиандры Амелл, некогда бывшей аристократкой в Верхнем Городе Киркволла, любимой дочерью своих родителей и наследницей семейного имения. Удивительный мезальянс, правда? Аристократка и ферелденский отступник, словно сюжет глупого орлесианского романа о любви, в котором все чувства и последующие страдания героев построены на одном только мытарстве и авторском хождении из крайности в крайность. Он нищий – она принцесса, он Страж – она порождение тьмы, он аристократ, а она.… А она на самом деле он, но это уже совсем другая история.
Глупая, романтичная баллада, но слов из неё не выкинешь – они встретились взглядом на рынке Верхнего Города и пропали навсегда. И уже ни Круг, ни гнев старших Амеллов, что постарались запрятать возлюбленного дочери в Казематах, не были преградой. Убегали из Киркволла Лиандра и Малькольм под покровом ночи, и ворота из Киркволла, вот удивительное дело, им открыл храмовник. Моревар Карвер, Карвер.… Но о Карвере чуть позже. Убегали, отринув свою старую жизнь, уносясь на продуваемом всеми ветрами Недремлющего моря корабле в неизвестность, и под сердцем Лиандра несла ребёнка – плод пылкой любви. Гаррет увидел свет в неспокойное время – вечное бегство от храмовников, поиск тихой гавани…. Он появился не то, чтобы вовремя, но ни Лиандра, ни Малькольм никогда не сожалели о его появлении. Маленький чёрный хохолок на макушке и огромные, серьёзные карие глаза – таким он запомнился родителям. Говорить ещё не умел, а на ножках твердо стоял и даже старался помогать, неся кое-какой нехитрый скарб. Ему было три, когда семья окончательно остановилась в Ферелдене, избрав своей конечной остановкой маленькую отдалённую деревушку Лотеринг, где в сени вековых дубов родители облюбовали пронизанный светом дом. Дом света, дом счастья, дом улыбок. Лотеринг был полон храмовников, но к Хоукам они не заглядывали – повезло, что ещё сказать. Повезло и впрямь – главным «подарком» от отца маленькому Гаррету был магический дар, который проявился, когда мальчишке едва-едва исполнилось шесть. Родители отнеслись к этому стоически, хоть и с явной грустью. Отец любил в минуты тоски повторять, что никогда не хотел бы своим детям той же участи, но после этого клялся, что никто из них никогда не увидит стен Круга. И Гаррет верил, а как иначе?
Ему было всего семь, когда на свет появились Карвер и Бетани – двойняшки, а вместе с тем ещё и явные конкуренты за родительскую любовь. Они плакали, требовали постоянного внимания, и старший брат рыдал вместе с ними, умоляя отправить их туда, откуда они появились.

«Я очень тогда на родителей обиделся. Просил деревянную лошадку – такую, знаешь, чтобы забираться на неё верхом и раскачиваться. А мне двух детей преподнесли, один из которых девчонка, а второй постоянно ноет. Очень обидно было».

    Шли месяцы, года, Бетани и Карвер росли, а с пьедестала любимого ребёнка Гаррета никто так и не теснил, и с этими детьми, оказалось, можно было примириться. Бетани была солнышком, Карвер – тучкой. И всё же Гаррет их любил. Каждого из них, хоть в отношении Карвера, которого отец назвал в честь того самого храмовника, что помог покинуть Киркволл, старший брат частенько сомневался. Года и магический дар, передавшийся ещё и Бетани, не делали Гаррета осмотрительным. Он любил буквально плевать в лицо храмовникам, но правильно всё же говорят, что секреты нужно прятать под чужим носом – гарантированно не заметят. Отец ругал старшего сына за излишнюю самоуверенность, да и матушка с нотациями подоспевала, может, потому Гаррет наперекор всем стремился к запретному и недосягаемому. Ему шестнадцать было, когда она добрался до отцовской библиотеки, найдя на задних полках стыдливо запрятанные книги по магии крови. Не сумев превозмочь природное любопытство, Гаррет молодой маг сел за их изучение, вчитываясь в пожелтевшие от времени, рассыпающиеся страницы, освещаемые одним только огарком свечи, потому как заниматься подобными вещами можно было лишь ночью, когда все уснут, и никто не прознает о маленьком секрете, что в будущем грозился перерасти в один из самых глобальных.

«Заклинания эти крови требовали, я и использовал свою. Знаешь, почему я люблю широкие бинты на запястьях и по сей день? В дань прошлому. Раньше я именно так скрывал изрезанные запястья. Впрочем, никто и не интересовался».

    Двадцатый день рождения Гаррета прошёл незаметно – этим же летом лихорадка унесла жизнь отца, старший сын остался главным мужчиной в доме, и теперь на его плечи легли все хлопоты во дворе и с младшими братом и сестрой. Магическую силу Бетани было необходимо развивать, а Карвера просто тренировать, чтобы хоть как-то занять его пустые руки и вечную зависть в голове, как и попытки заглядываться на девчонок.
Пятый Мор пришёл неожиданно, забрав на фронт половину деревни, включая и брата. Гаррет тоже порывался отправиться вслед за ним, но всё же внял разумным предостережениям матери. Да, его, как мага, непременно раскроют и поймают. Старший Хоук неплохо владел и холодным оружием, но главный источник его силы был всё же в заклинаниях, да и храмовников при Остагаре, говорили, было предостаточно. Недолго Карвер пробыл солдатом – вернулся быстро, потрёпанный, но живой, принеся скорбную весть о гибели короля, страшном побоище, предательстве, отчаянии и потере всякой надежды на светлое завтра. Старший брат не слушал – лишь крепко обнимал младшего, приговаривая, что это хорошо – иметь в семье дезертира. Карвер тогда лишь смеялся.
Лотеринг снесло первой волной порождений тьмы, что превратили родную деревеньку в пылающий остов. У Хоуков было время на побег – каких-то лишних полчаса, но уже существенно. Всё же хорошо, что отец был осмотрительным и выбрал дом подальше от любопытных глаз. Гаррет лишь скотину из хлева выпустил, а после, схватив кое-какие вещи в одну руку и пса в другую, бежал с семьёй куда-то на север, углубляясь в дикие Земли Коркари, которые, по хасиндским легендам, были обиталищем ведьм, упырей и прочих чудовищных тварей. Порождения тьмы наступали, и Хоуки прорывались с боем. Не сказать, что лучезарный опыт стоять по шею в отвратительно воняющей крови, но зато живы. И это главное. Первое, что узнал Гаррет о порождениях тьмы – то, что они любят собираться в небольшие отряды, становясь тем самым легкой мишенью. Заметив вдалеке толпу детей Глубинных Троп, молодой маг уж было собрался отправить в самую её гущу какое-нибудь разрывное заклинание, как тут среди серой массы мелькнули чьи-то огненно-рыжие волосы. При ближайшем рассмотрении была замечена и их владелица – молодая женщина-воин, искусная и умелая, которая так же пробиралась сквозь Дикие Земли, а с ней мужчина, судя по форме, храмовник, раненный одной из тварей, лишенный возможности сражаться. Когда с порождениями тьмы было  покончено, выяснилось, что даму-воина зовут Авелин, что мужчина в форме храмовника (который и впрямь оказался оным) её муж сэр Уэсли и что они так же, как и Хоуки, бегут от Мора. Не обошлось без дрязг – Бетани и Гаррет вызвали недовольство храмовника, которое быстро было задавлено в зародыше более авторитарной женой, и заметно возросший отряд отправился дальше. На пути попадались отдельные группы порождений, которые не предоставляло труда одолеть, но, как оказалось, основная опасность крылась впереди. Огромный огр, омерзительный, сшибающий своим наружным уродством и не менее отвратительным запахом, вылетел, словно из ниоткуда. Вылетел, схватил Бетани, и…. Гаррет не успел ничего сделать. Одержав победу над чудовищем, беглецы замерли в ужасе, ибо количество порождений тьмы было просто огромным, и они, о ужас, окружили со всех сторон. Посильнее сжав свой посох и уже приготовившись сражаться до последней капли крови, Гаррет уж было кинулся в бой, как тут воздух рассек взмах огромных крыльев, и снопы пламени избавили отряд от напасти. Огромный дракон с вырывающимися из ноздрей клубами пара приземлился неподалёку, тут же обращаясь в женщину. Слово за слово, выяснилось, что перед ними Флемет, ведьма и главная героиня хасиндских легенд. И она, разумеется, могла помочь покинуть земли Коркари, о чем Гаррет её беззастенчиво попросил. Впрочем, научить мага становиться драконом она отказалась. То ли не умела, то ли просто не возжелала, но помочь бежать из моровых земель всё же помогла. Не за спасибо, конечно, а за вполне конкретную услугу, которая, на удивление, была выполнима. Всего-то доставить какой-то медальон на какую-то Расколотую гору какой-то хранительнице Меретари. Расколотая гора …и кто только такие названия придумывает?
Всё было решено с дальнейшей судьбой, но не с потерями – Уэсли, раненный порождениями тьмы, не мог продолжать путь, умоляя Авелин прекратить его мучения. Женщина долго отказывалась, но даже она понимала разумность этих просьб.

«Я ей сказал, что это её муж, и я не могу решать его судьбу. И она со мной согласилась. Хоть и со слезами. И мне было тяжело, а сейчас я понимаю, что дорога к звездам лежит через боль и страдания».

    Терять людей больно, и к этому невозможно привыкнуть. Было шестеро, осталось четверо.… И мабари возле ног скулит. А на могилах Бетани и сэра Уэсли лишь ветер песок гоняет, и оттуда уже нет пути назад. Мертвые должны оставаться с мертвыми, а живые – двигаться дальше. Без смерти не бывает покоя, и это прискорбно осознавать.
А потом было изматывающее путешествие по Недремлющему морю, которое и впрямь не успокаивалось ни на секунду; из-за постоянных штормов корабль неимоверно трясло, добавляя к моральной дурноте ещё и физическую.
Прибытие в Киркволл не было обусловлено ничем знаменательным – отвратительный город, холодный, неуютный, серый. Толпы беженцев, недружелюбная охрана, сдерживающая людское море.… За ворота было не пробраться ни обаянием, ни пудовыми кулаками, а деньги за вход заломили такие, что оставалось лишь сказать: «спасибо, не надо» и отойти куда подальше. Беглецы приуныли было, но матушка не оставляла веры в своего брата, о котором говорила на протяжении всего «круиза». Практически под самими воротами они провели несколько дней. Дядюшка в итоге нашёлся, но провести в город не смог, пояснив, что город и без того переполнен беженцами, и даже откровенная лесть вкупе с обещанием назвать малознакомого Гамлена «самым любимым дядюшкой» не увенчалась успехом. Радовало только наличие у дражайшего родственника какого-никакого, но всё же плана: обратиться к контрабандистке Атенриль или же наёмнику Миирану, которые были способны оплатить вход в город всем. Конечно, не за спасибо, а за год работы на них, но терять-то было нечего. Мииран, главарь наёмников, восторга не вызвал – кряжистый, полулысый, с противным голосом, зато Атенриль…. Хрупенькая светловолосая эльфийка с огромными зелёными глазами, Хоук уже был готов заглотить её целиком и полностью, но очаровашка открыла рот, и…. И Гаррет заслушался. Что ж, он всегда отличался любовью к стервам, и его выбор в пользу контрабандистов был совершенно очевиден. Карвер ещё поворчал для проформы, но Авелин было всё равно. Выбить деньги из должника было легко, вернуть их контрабандистке – и того проще. И ворота Киркволла распахнулись перед новоприбывшими, пусть и с явной неохотой.

«Ты ещё слушаешь? Слушай-слушай. Или хотя бы делай вид, что слушаешь. Год работы в гнезде контрабандистов прошёл на удивление быстро, и я опомниться не успел, как мы с братом и Авелин остались чистенькими и свободными. Атенриль так вообще меня отпускать явно не хотела. Сказала уже точно не помню что. То ли, что никогда меня не забудет, то ли пообещала глаз мне на задницу натянуть при встрече. Таких мелочей я уже не помню, а ты слушай-слушай. То ли ещё будет».

    Второй год в Киркволле встречал свободой и стойким запахом нечистот Нижнего Города. Впрочем, со временем Гаррет зачастил в Верхний – на торговой площади смешной толстый гном в экспедицию собирался, и Хоуки уже все подмётки на дешёвых сапогах стоптали, пытаясь в неё попасть. А гном всё нудил своё: «нет, нет и ещё раз нет», но братья с завидной регулярностью возвращались и просились в пресловутую экспедицию. А что? Достойная возможность подняться, денег заработать, да и от дядюшки треклятого сбежать, что своей жадностью доводил родственников до ручки. То ему не так, это не так, пёс слишком громко дышит, а Карвер слишком раздражающе живёт. Матушка чахла со дня на день, тоскуя по Бетани, тоскуя по Лотерингу, частенько вспоминая родовое поместье, но Гамлен быстро пытался её осадить – мол, всё уже продано, причём давным-давно. И Гаррет, и Карвер не очень-то в это верили, но приходилось, раз уж дядюшка любезно согласился их приютить. Ну, как любезно-то.… За деньги. Старый чёрт.
Так что экспедиция была поводом взять новый старт, поднакопить деньжат, да и поместье родовое попытаться вернуть, но гном явно был не согласен с настройкой Хоуков на светлое завтра.

«А потом появился Варрик. Он вообще любит появляться тогда, когда его не ждут. В своих книгах он пишет, что моя история началась с моего первого дня в Киркволле. Так вот, врёт. Моя история началась с той самой секунды, что он представился. Только вот ему я никогда об этом не скажу. Может, потому что это прозвучит слишком сентиментально».

    Оказалось, что не все гномы отвратительные пивные бочонки на толстых ножках. Варрик с первой секунды показал своё дружелюбие, и Гаррет отплатил взаимностью. Варрик пообещал взять Хоуков с собой в экспедицию, но Бартранд упёрся рогом – найди пятьдесят золотых, карты Глубинных Троп, и здравствуй, компаньон. Карт у Гаррета не было, как и пятидесяти золотых, но он не унывал. Варрик оказался бесценным приобретением, таким же бесценным, как и Авелин, что осела в городской страже. Приятно иметь маленький рыжий центр необходимой информации и прикрытие со стороны закона. Проблему с деньгами Хоук решил отодвинуть на задний план, выставив первостепенной важностью поиск карт Глубинных Троп, но помощь опять же пришла со стороны Варрика. Сказал, что где-то в Киркволле обосновался Серый Страж, и у него можно позаимствовать схему ходов и тоннелей. Страж определенно не хотел, чтобы его нашли, но в этом желании Гаррет его не поддержал. Пусть муторно, пусть с трудом, но его он нашёл в Катакомбах. Наверное, всех Стражей тянет в подземелье, а иначе как объяснить такую скрытность? Впрочем, прошлое своё беглец определенно отринул, причём очень давно, переквалифицировавшись из героев в честные целители.

«Я как зашёл к нему, он мне с первой минуты не понравился. Слишком длинноносый, слишком светлый, слишком маг, слишком революционно настроен. Я сразу понял, что из-за него в будущем у меня будут проблемы и зарёкся иметь с ним дело. Как видишь, я плохо держу свои обещания, раз он до сих пор.… Впрочем, об этом позднее».

    Страж согласился помочь. Впрочем, называть его Стражем уже было глупо. Его можно было называть целителем, можно помешанным, можно одержимым…. Но Хоук решил звать его просто Андерсом. И Андерс был полон сюрпризов, словно бы был не человеком, а шкатулкой с блестящими камушками. И одержим духом Справедливости, и идеи революционные выдвигает, и Хоука за его настрой ко всей ситуации с собратьями не одобряет, а ещё уж больно хорошо заживляет раны. Было в распоряжении Гаррета три безумца, а стало четверо, и Хоук чувствовал, что это ещё не конец. Карты – на руках, но что делать с деньгами? Впрочем, мысли об этом опять пришлось сбросить в долгий ящик и просто кинуться в пучину приключений и любой работы. Гаррет не гнушался, любой медяк был нужен. В ящике, куда Хоук скинул мысли об отсутствии денег, он нашёл амулет, данный Флемет, который в своё время отступник поклялся отнести на Расколотую Гору. Делать нечего – пришлось волочь. На горе было ветрено, пахло хвоей и гуляло слишком много эльфов – высокомерных, напыщенных. Впрочем, спутница, что Меретари навязала Хоуку, оказалась совершенно трогательным созданием, и в её зелёных глазах можно было утонуть.

«Я по сей день помню, как она боялась меня обидеть, и я ей об этом сказал. Успокоил ещё, мол, не тушуйся, я не съем. А она до кончиков ушей покраснела, Андерс ещё заворчал, мол, она малефикар, а я – идиот, раз не вижу очевидных вещей. Я тогда промолчал, но, когда на вершине горы нас встретила орда живых скелетов, и я использовал магию крови, она смотрела на меня с восхищением, он – с ненавистью».

    Её звали Мерриль, и она была Первой в этом клане, но хранительница настоятельно порекомендовала после возвращения амулета на гору взять девушку с собой, и Хоук не отказался. Что ж, оказалось, что Гаррет мало того, что амулет до Киркволла доволок, в нём Флемет сидела. Ну, как сидела.… Насколько отступник понял, лишь малая её часть. Впрочем, встрече со старыми знакомыми, что умели изрекать глубокомысленные советы, Хоук был рад, однако с горы спускались в молчании, и Мерриль лишь тихо-тихо всхлипнула, когда из вида скрылись высокие шпили с флагами на сухопутных кораблях, но и она не проронила ни слова. Отступник тогда лишь покрепче стиснул её в объятиях, а после лично проводил до эльфинажа. Она определенно была напугана миром людей, но ей нравилось. И Хоуку нравился этот маленький лучик света, Бетани напоминал.

«А потом вспышка молнии в одну ночь. Я грешным делом подумал, что сама Андрасте с небес спустилась, а это Фенрис лириумом своим сверкнул. Весь такой из себя угрюмый и с голосом неповторимым. Он ещё Андерсу сразу не понравился, а Карвер в нём, кажется, родственную душу нашёл. Я рассказывал когда-нибудь, что он читать не умел? Так вот. Я научил. Трогательно, правда?
Где Фенрис, там и Изабелла. Я почему-то привык, что эти двое постоянно ходят парой, как в старом детском стихотворении. Впрочем, при первой встрече я не думал ни о чём таком и просто смотрел ей в вырез декольте. А вот Изабелла не понравилась уже Авелин. Но мне понравилась. И это главное, верно?»

    Каждодневные задания изматывали, но жить среди близких намного легче, чем пробиваться одному, и деньги медленно, но верно наполняли карман. Сколько там запросил Бартранд, пятьдесят золотых? Так вот они – золотые! Почти пятьдесят. Но до экспедиции требовалось разобраться с кое-какими проблемами. А дядюшка оказался ну полным ублюдком – оказывается, поместье-то проиграл в карты, и не кому-то, а работорговцам. Хорошо незаконному дельцу – пробрался, вычистил нижние этажи от двуногого шлака, ушёл незамеченный с сундучком, найденным где-то в подвальной комнатушке. По завещанию оказалось, что поместье Амеллов принадлежит матушке и её детям, то есть Карверу и Гаррету. Прижатый в углу, Гамлен лишь огрызнулся в ответ на справедливые упрёки, но Лиандра быстро попросила его отпустить – сказала, что займётся и обязательно попробует отвоевать отчий дом у Наместника. А Хоуков тем временем ждала экспедиция – уж больно Бартранд деньгам и картам обрадовался.

«Я почему-то Карвера с собой брать туда в итоге не хотел, словно чувствовал что-то. Всё же хорошо, что взял, хоть и поволноваться я за него успел сполна».

    Глубинные Тропы встречали прохладой, камнем повсюду, куда хватало взора, тишиной и пустотой на сотни лиг. Тейг, звон ударяющихся о водную гладь капель, стук шагов и цокот острых когтей. Когда Варрик говорил, что Бартранд – последняя нажья задница, Гаррет даже не думал, что всё настолько плохо. Друг весь извёлся, извиняясь за брата, но Хоук лишь отмахивался. За что извинялся Варрик? О, за весьма весомую вещь – замечательный во всех отношениях Бартранд запер младшего брата и его спутников в одном из ходов древней крипты, крепенько вцепившись в какой-то лириумный идол, найденный Гарретом. Променял брата на безделушку, ну надо же! На друга Хоук уж точно не обижался, даже наоборот – старался его развеселить, и понемногу, но гном оттаивал, однако на ближайшем перевале вновь вспоминал ту крипту, лириумного идола и своего брата. Это вгоняло Тетраса сначала в гнев, а затем и в тоску, последняя усилилась тогда, когда кончились запасы еды, и Гаррет мог поклясться всеми совершенными, что разорвёт Бартранда на куски при первой встрече. Куда они шли? О, неизвестно. Карты остались в руках у старшего Тетраса, ходы наизусть не помнил даже Андерс, а Карвер начал хищно посматривать на Кромсая, который на перевалах сладострастно и с надеждой на чудо обсасывал одну и ту же разнесчастную косточку.
Сначала в тейге было пусто – редкие порождения тьмы не в счёт, но зато потом…

«А потом, не поверишь, на нас напал сам камень. Не вру – напал. Я и сам не до конца в это верю. Сначала запахло серой, затем – кровью и лириумом. Самой, мать её, Тенью. Я только успел Варрику крикнуть, чтобы тот пригнулся, а потом со всех углов полезли эти твари. Я грешным делом подумал, что они тупы, словно пробки, ан нет: один со мной заговорил даже. Скрипучим таким голосом, словно когтями по камню. Он предложил… Выбор. Он и его братья не нападают на нас, а я помогаю расправиться с невесть кем в глубинах тейга и отдать все сокровища. Да Создатель с ними – с сокровищами, я бы ещё заработал. Но я же не совсем безумец, чтобы соглашаться с говорящим камнем, верно? А вдруг оно – демон?»

    Если бы Хоук только знал, что их ждёт дальше…. Огромный, словно дракон, светящийся…. Кусок чертового камня, что тут же кинулся в атаку, едва-едва только Гаррет и его отряд вступили в чертоги последней из пещер. В какое-то мгновение отступнику почудилось, что ещё немного – и он подарит Создателю свою драгоценную душу. Впрочем, Создатель явно покинул это место, оставив его в руках демонов. Но всё кончается. Кончился и бой, когда камни развалились осколками по полу, оставив четверых из тейга, не считая пса, стоящих в лужах собственной крови, тяжело дышащих, валящихся без сил, но… Живых. Впрочем, сундуки, набитые золотом, окрылили, и плевать, что кровь застилала глаза, а бурые капли падали на горы драгоценностей, обращая желтое алым.

«Знаешь, что кто это был? Я потом на стене прочитал, словно какая-то… Молитва, что ли? До сих пор в памяти стоит, словно было это вчера.
«Мы, позабытые, помним. Мы камень ногтями до крови терзали, молили пощады, но нас не слыхали. От голода плакали дети, и вот пожирали мы плоть богов. Мы здесь, в тишине веков. Немногие, дикари».
Варрик, как услышал, сразу поведал, что это, оказывается, их гномьи предки, такие порочные, что даже камень отказался их принимать. Мол, обреченные на скитания по Глубинным Тропам в своём посмертии, они эволюционировали, и их тела, гнилые насквозь, покрыл камень, но не забрал к себе, а лишь стал вечным грузом, а вместе с тем ещё и щитом. И движимы они лишь голодом, яростью, ничем боле.
Кажется, нам чертовски повезло в тот момент».

В одном из сундуков с золотом нашёлся проржавевший ключ от запрятанной в стене двери – весьма кстати. Кстати пришлось и золото, которым набили опустевшие рюкзаки, кое-какие сундуки даже поволокли на себе – всё же жадность двигает горами. Учитывая, что путь на поверхность проделывали мучительно долго, а навар никто бросать не хотел. Впрочем, часть пришлось оставить – на одном из поворотов свалило Карвера, который прямо на глазах стал бледнеть и едва ли не задыхаться. Гаррет тогда едва Андерсу в ухо не двинул, когда тот спокойно сказал, что он всего-навсего (!) скверной заразился. Хоук уж было хотел двинуть целителю таки в ухо, но не успел – тот предложил компромисс. Или бросить Карвера умирать, или попытаться отыскать Стражей, которые «где-то здесь».

«Вот так выбор, согласись? Или бросить братца помирать, или найти-таки Стражей, уговорить их взять Карвера, а уж там посвящение и как повезет – или умрёт, или выживёт. Но другого выхода не было, а Андерс и его чуйка определенно не подвели, когда он в кратчайшие сроки набрёл на форпост Серых. Карвера ещё брать не хотели, но я сказал, что он хороший боец и пригрозил двинуть в ухо уже Страуду или как там того усатого звали. Тот быстро согласился, забрал Младшего, да ещё и нас на поверхность вытащил. Меня маменька чуть не убила – за долгое отсутствие и оставленного на Тропах Карвера».

    Третий год в Киркволле начинался лучезарно – жизнь среди знати вообще благоприятно влияет даже на самых прожжённых угрюмых нелюдей, а Хоук так и вовсе купался в роскоши и обожании окружающих. Выбравшись на поверхность и чуть отлежавшись, чтобы прийти в нужную кондицию, Гаррет тут же выкупил поместье в Верхнем городе, обустроил его на свой лад и зажил счастливо. Плюс ещё помощники подоспели – Бодан и Сэндал. Сами гномы, но до трогательного забавные, а Сэндал так вообще чародей – вот диво-то! Хоук, будучи на тропах, помог Бодану найти потерявшегося сынишку, и тот выразил свою благодарность подобным образом, а отступник был и рад. Всяко лучше в окружении знакомых лиц, спится крепче.
Матушка так вообще расцвела, окунувшись в позабытую жизнь аристократки Верхнего Города, даже старшего сына пыталась на этот лад переделать, раз уж младший спасал мир от нового Мора, будучи Стражем. А Гаррет и не был против, поддерживал маменькины капризы – пусть развлекается. Времени, казалось, хватало на всё. Утром – чужие поручения, вечером – званые вечера, а уж ночью – ежедневная карточная игра в «Висельнике».

«Кажется, это называется молодостью. Когда времени хватает на всё, а редкие беды не так сильно и тревожат».

    Наместник определенно заметил Гаррета. Во второй год пребывания в Киркволле Гаррет, помнится, его сына спас и выяснил, что тот с кунари время проводить любит. Сэймус, так его звали. И Гаррет в первый раз нашёл его в обществе мертвого коссита и целой толпы наемников, что зверя рогатого, собственно, и положили. Сэймус ужасно разозлился, почти до слёз, словно бы с Ашаадом этим у него какие-то особые отношения были. А, раз Гаррет так отлично справился в первый раз, то Наместник решил и дальше прибегать к его помощи, а Хоук и не протестовал – во дворце крутился замечательный рыжий сенешаль Бран с глубоким голосом, и общаться с ним маг определенно любил.
Кунари в Киркволле и впрямь было предостаточно, и их присутствие раздражало местных жителей. Аришок, плотно засевший в порту, не желал покидать город, и это затворничество раздражало некоторых церковников, что кровью из носа старались заставить последователей Кун убраться, порой ценой их собственных жизней. И теперь роль связующего звена отдавалась Гаррету, отлично. Не то, чтобы он протестовал….
Аришок оказался неплохим мужиком. Для кунари. Тот, в свою очередь, тоже начал прибегать к помощи Хоука, и Гаррету приходилось разрываться, решая проблемы обеих сторон. Главных сторон. Имелись ещё и побочные в лице товарищей, но решать их проблемы было не в тягость, а в радость. Помочь Фенрису с его прошлым, Андерсу – с магами, а Варрику… С Варриком ситуация вышла сложнее. Гном окольными путями выяснил, что Бартранд, сбежавший было, всплыл где-то в Верхнем Городе, но встреча братьев вышла гнетущей. Из-за лириумного идола Бартранд основательно потёк крышей, и проклятую вещицу пришлось вышвырнуть, а судьбу брата Гаррет поручил самому Тетрасу, и тот с мужеством ею распорядился, выбрав наиболее оптимальный вариант.
Непросто вышло и с Андерсом – его Гаррет так вообще после очередного из заданий поцеловал, как раз после замечательной перепалки, в ходе которой целитель высказал отступнику, что тот, во-первых, ублюдок, а, во-вторых, полный ублюдок.

«Он ночью ко мне в поместье пришёл, улыбнулся – он мне раньше редко улыбался. Сказал, что Справедливость не одобряет его увлечений, а я тогда ответил, что дух, выходит, часть нашего любовного треугольника. Ох, Андерсу это не понравилось. Впрочем, обиду я весьма искусно загладил. Не зря же я умею травинки языком во рту завязывать в узелок».

    А потом разом не стало матушки…. Вот она – была вечером в своём любимом кресле, а затем её не стало. Сначала Гаррет бегал полночи по Киркволлу, ища её следы, а, когда нашёл, было уже поздно. Хоук никогда бы не подумал, что на свете бывают такие безумцы – способные методично ловить женщин, отнимать у них конечности и сшивать воедино. Монна Лиандра была последним фрагментом безумной инсталляции. Её голова и…. лицо. Безумный малефикар Квентин старался  вернуть свою умершую супругу, а матушка была слишком на неё похожа…. Как и некоторые другие женщины. Кто-то пожертвовал руку, кто-то – ногу. Никто не выжил, как и безумная марионетка, что пала, едва Квентин был сражён. Хоук думал, что забыл, как это – плакать – ан нет. Он не помнил, как вернулся домой. Не помнил, как говорил с Гамленом и как писал письмо Карверу. Помнил только, как пахло от мантии Андерса, когда он уткнулся носом в его живот, а тот лишь молча гладил отступника по голове, и в молчании этом была скорбь.

«Мы с ним никогда не обсуждали ту ночь. Никоим образом, хоть лично я и чувствовал обязательства в его отношении. Но, уткнувшись носом в Андерса и плача, словно ребёнок, я попросил, чтобы хотя бы он никогда меня не покидал. И он поклялся. А, когда спустя месяц я более-менее отошёл, я обнаружил, что он уже плотно живёт со мной».

    Беда не приходит одна. Едва Хоук отошёл от горечи потери, как церковники и в частности сестра Петрис (будь эта дрянь неладна) пошли на крайние меры и… Убили сына Наместника. Убили сына Наместника в чертовой, мать её, Церкви. Почему убили, собственно? Потому что он обратился в Кун, а истинные патриоты не выносили такого невежества. Значит, новое кровопролитие. Значит, война. Тут ещё и Изабелла подоспела. Не то, чтобы Гаррет на неё разозлился, но укусить определенно возжелал.

«Смотрит она на меня, вся такая красивая и вдруг..
«Я украла писание Кослуна, поэтому кунари и не могут покинуть Киркволл. Но ты же меня простишь?»
Простить-то я простил, но после этого прощения она грациозно сбежала, оставив меня разгребать кучу неприятностей».

У городской стражи и Авелин в их числе также возникла целая куча нареканий в отношении кунари, что укрыли беглых эльфов-убийц. Аришок отказался – правильно, своим не делятся. Впрочем, для него вся эта ситуация – с сыном Наместника и эльфами – стала точкой отсчёта для полнейшего хаоса, и в скором времени кунари быстро захватили город. Убив Думара, Аришок вышел к дворянам, что он держал заложниками во дворце, продемонстрировав им голову Наместника и швырнув её на пол к ужасу собравшихся. Хоук подоспел как раз к началу шоу. Пришлось сразиться с лучшими бойцами Аришока, Гаррет ещё пытался что-то ему объяснить, но он не слушал.

«Заладил своё: «фолиант Кослуна, фолиант Кослуна». Андерс вон тоже каждую неделю книжки теряет, но такого шоу никогда не устраивал ещё».

    Аришок сказал: «дерись». Не то, чтобы Гаррет боялся, но выступать один на один со скалой, состоящей из одних литых мышц, он определенно не хотел, и тут…. И тут распахнулись двери, а затем Изабелла – со знаменитой широкой улыбкой и блеском в глазах – прошла на середину тронного зала, прижимая к себе знаменитое писание. Что ж, Хоук думал, оно будет внушительнее. Подумать только, Изабелла – и такой честный, преданный, искренний поступок. Фолиант отдать отдала, но Аришок остался недоволен. Впрочем, бывал ли он таковым хоть когда-нибудь? Упёрся рогами своими исполинскими, мол, без вора не уедет, а Гаррет посмотрел в декольте пиратки, и… Бой, так бой. Один на один, утопая в крови и буквально руками удерживая края расходящейся раны от секиры кунарийского вождя. Аришок пал. Пал смертью храбрых, напоследок что-то проквакав о будущем вторжении кунари в Вольную Марку, но… Но Гаррет уже не слушал.

«Я прикончил его ударом в голову, и ошмётки его мозга усеяли весь пол и запачкали мои сапоги. В тот момент я был похож на чудовище – окровавленный, взбешенный, а дворяне мне поклонились и как заголосили: «Защитник, Защитник!»
Вот так умер Гаррет и родился Защитник Киркволла. Звучит красиво, дали медальку, а на деле – я просто стал очередным политическим лицом».

    А последние года…. Последние года были безумны. Защитником быть приятно, но не тогда, когда мир балансирует на кромке между войной и миром. Вопрос магов и храмовников, и так стоящий в числе самых первых, обострился до невозможности, и приходилось прилагать уйму усилий, чтобы удержать шаткий мир. С одной стороны шумные балы и знать кругом, статуя памяти в порту – с горящим мечом и головой Аришока под ногами. С другой же – вечные распри с рыцарем-командором Мередит и Первым Чародеем Орсино, которые всё никак не могли усмирить свой тестостерон. Впрочем, они и не собирались, и с каждым разом их поручения становились всё более и более абсурдными, противоречащими друг другу. Подвести магов под усмирение и их же отпустить на все четыре стороны. Поймать опасных малефикаров для суда и подарить им прощение. Одному Создателю ведомо, как Гаррет выбирал золотую серединку. Хоуку казалось, что попытки увязать мир между кунари и Киркволлом были трудны, ан нет. Связать храмовников и магов было намного, намного сложнее. И ситуация с каждой секундой рисковала выйти из-под контроля, оставив в руках выдернутый шнур самодельной бомбочки. Каждый новый день – словно прогулка с зажжённым факелом по складу гаатлока – никогда не знаешь, где прогремит взрыв. И взрыв прогремел. В буквальном смысле.

«Одно радовало в то время – друзья и близкие, хоть с ними зачастую было сложно. Карвер в Стражах успеха добивался, письма тёплые писал. Мы с ним, помнится, вместе завещание отца искали. Фенриса я от Данариуса спас, Изабелле корабль отдал, а Андерс…. Андерс просто был рядом. Авелин вон в капитаны выбилась. С Мерриль вышло сложнее, но и тут я не стушевался – её в итоге уговорил зеркало уничтожить, что как минимум пару лет её искушало, правда, перед этим пришлось перебить весь её клан. А к Себастьяну я всегда относился чуть настороженно. Впрочем, лезть в его жизнь мне это не мешало, и с его проблемами я так же быстро разбирался. Он мне ещё говорил, что я был бы хорошим Наместником. Сейчас его слова вспоминаю и думаю: вот смехота-то».

    А потом разом всего не стало. Ни шаткого мира, ни знати и балов, ни даже Церкви, когда всё полегло под взрывом, что учинил Андерс. Раз – и Церкви не стало, и она разлетелась на мельчайшие осколки. Раз – и небо окрасилось бордовым, как и лица Мередит с Орсино, что на мгновение позабыли о своей сваре. Впрочем, тут же вспомнили, разрывая остатки перемирия в лоскутья шёлка. Война на пороге, и отчего-то Хоук чувствовал, что он к ней готов, хоть и началась она слишком уж внезапно. Орсино звал за собой, Мередит – за собой…. И главный маг в жизни Гаррета, что учинил это всё, сидел на опрокинутой бочке, упрямо поджав тонкие губы. Выбор очевиден, и он не терпит сомнений.

«Я смотрел на него, надеясь увидеть хоть каплю сожаления, но он явно был горд своим поступком. Себастьян требовал убить Андерса, а я заглянул в его глаза…. И не смог. Зато оплеуху ему отвесил. Я тогда впервые на него руку поднял. Он ещё смел что-то возражать, когда я принял сторону храмовников, выбор мне предлагал – или он, или храмовники. А я ему тогда вторую оплеуху отвесил, вторую и последнюю. Он лишь щёку потёр, а потом согласился со мной. До сих пор те удары помнит. И я помню. И до сих пор не стыдно».

В безумии мира меняется и человечность, когда по обе стороны баррикад оказываются те, кого ты знал и помнил, над кем беззлобно подтрунивал и кого в какой-то мере даже уважал. Справедливость не принимает компромиссов и не идёт на попятный. Собственно, поэтому церковь догорала, но ни Хоук, ни Андерс не шли сражаться за революционные идеи духа. Они шли против, и в холодном согласии было больше страха, чем в скопе чужих смертей вокруг. Орсино не дожил до рассвета, и его кровь оросила каменный пол казематов. Орсино и большая часть его магов, которые слились с ним в одно чудовище, ведомое лишь жаждой убивать. И всё же оказалось, что этот ублюдок имел отношение и к магии крови, и даже к Квентину – чертовому убийце их, Хоуков, матери. Жаль, что Карвер не успел в тот момент раскроить молотом Первому Чародею череп, и с той тварью, в которую он обратился, пришлось сразиться. Не беда – трупом больше, трупом меньше. Война пылала за окнами, поглощая весь мир, и по-старому больше быть не может.
Мередит пала с первыми лучами солнца, когда последняя статуя, оживлённая ею, рассыпалась в прах.

«Помнишь лириумный идол, который мы на тропах нашли? Мередит его приобрела, оказывается, у Бартранда, да ещё и меч из него выплавила. Вот ненормальная, правда? Естественно, с рассудком ей пришлось попрощаться, потому как я был объявлен врагом номер один после того, как помог расправиться с Орсино. И с этой ненормальной, как и с оживляемыми ею же статуями, пришлось биться не на жизнь, а на смерть. А потом, не поверишь, она превратилась в чистейший лириум. Отступила от меня на шаг назад, испустила вопль и…. Застыла навеки. И в тот момент все храмовники поклонились мне, представляешь? Если бы я не запачкал кровью камень, пока шёл по ступеням вверх, вышло бы эффектно. Спасибо, Андерс оказался рядом. И все остальные. А потом я сел на трон, да вот только корона сразу виски сжала, а парадная мантия так на груди и не сошлась. Да и Киркволл раскололся, утонув в океанах крови, а всему виной был тот, кто стоял за моей спиной. Но я не жалею и сейчас. Я, помнится, пса в руки взял тогда, Андерса на плечо, и мы вместе на корабль Изабеллы поднялись. И, чёрт возьми, было что-то прозаичное в том, что опять был шторм. Штормом встретил меня Киркволл, штормом он со мной и попрощался. Впрочем, ненадолго попрощался – возвращаться дурная примета, но пришлось. Я не смог бросить этот город, только не сейчас. Я тогда Андерса вновь на плечо, Кромсая на руки…. И вот мы здесь, а я рассказываю тебе всю эту историю. Но почему мне кажется, что в последний раз?....»
Часть III
○ Связь:

○ Пробный пост:

Отредактировано Гаррет Хоук (2015-01-25 21:53:57)