Иногда Лелиана задумывалась над тем, насколько уязвим этот мир от воли случая, от воли совпадения фактов. Только случайности всё меньше казались случайными. Только и оставалось, что приноравливаться к ритму сумасшедшего мира и пытаться спасти то, что дорого. Рыжая помощница Верховной Жрицы давно забыла, что значит спокойно спать. За последние полгода кошмары становились всё более четкими и взрыв Церкви, под обломками которой будет найдена не Эльтина, а Джустиния, был самым ласковым из этих кошмаров... но шпионка не теряла хватки и сейчас, стоя, прислонившись плечом к стене, скрестив руки на груди, женщина выслушивала разведчицу, стараясь сдержаться и отвлечься. отрешиться от возмутительно расслабленного вида девицы. Иногда Лелиана позволяла своим агентам вольности, но сейчас стоило огромных трудов сдержаться, чтобы нож, которым разведчица ковырялась в ногтях, не оказался у неё в горле. Просто потому что эти грубые сапоги из плохо выделанной кожи и совершенно безвкусными чернёными пряжками, совершенно не гармонировали с поверхностью стола; впрочем, что сапоги, что ноги в них, что их обладательница, были дешёвками.
- Если это точно всё, то спасибо за помощь. - Женщина еще раз прокрутила в памяти сказанное. Увы, таких мужчин в полумасках и со шрамами в Орлее было много, и правда. Здесь больше делать было нечего, так что Дюк вовремя ушел проверять лошадей.

Выйдя во двор, "левая рука" Джустинии поёжилась - она слишком давно была в Ферелдене, уже и забыла как сыро здесь и как ветра пробирают до костей. Хотя, это после Мора всё стало ещё хуже и весь юг страны превращается в совсем неласковые земли. "Будто моя сумасшедшая родина когда-то была ласковой" - Отдернув саму себя от мыслей и созерцания пляски огня на факелах, женщина пошла на конюшню.
- У тейрны Кусланд всегда было сомнительное, но достойное окружение. - Лелиана, конечно же, не собиралась отчитываться перед своим агентом о том, почему ей приходится спешить через всю страну в многострадальный Хаейвер, так что оставалось почти шутить и говорить правду: немногие знали, что Лелиана и Элисса знакомы. О своем прошлом и о том, что Сестра Соловей когда-то была причастна к победе над Мором, женщина никогда не распространялась. Популярность рыжей была не нужна, особенно, при её способе жизни и целях.
Женщина обернулась на шпиона, кивая. Время, и правда, было неспокойным. Но жить в спокойные времена как-то и не довелось.
- Храмовники и маги должны прекратить бессмысленную войну. Этим ни одна из сторон ничего не добьется. - Пора было выводить свою чалую из денника, не до разговоров - время не терпит.

Зарево костра было видно издали. Ночь, такая темная из-за закрывших небо туч, горела тревожным светом далекого ещё ориентира.
- Очевидно, тейрна хочет превратить свою башню в маяк. - Женщина крепче стиснула поводья, так, что заскрипели перчатки, а потом потянула те на себя, приказывая кобыле сбавить ходу.
- Я приеду. Как обычно, я прихожу в церковь молиться к вечерним службам. - Напомнив место и время встречи, женщина позволила себе тень лёгкой улыбки.
- Удачи. - Дюк, кем бы он ни был, нравился и вызывал уважение - человек знал свое дело и знал цену всему. Остальное, вся его жизнь за пределами сделанного во благо Церкви, не важна была Лелиане.

Сквозь моросящий дождь, холодной водой бьющий по лицу, даже если накрыть голову капюшоном, женщина добралась к воротам замка спустя пару часов. Чалая совсем устала и замерзла, изо рта лошади вырывался пар, кобыла шумно фыркала и готова была лягнуть любого, кто заставит её идти хоть ещё полчаса - шпионка знала характер этой кобылы и уже мысленно сочувствовала конюхам. Похлопав животное по шее, останавливая, женщина выпрямилась в седле и посмотрела на стражников.
- Сестра Соловей к тейрне. По личному делу. Так и доложите. - Подымая взгляд выше стен, невольно роняя капюшон с головы, рыжая заметила человека у костра, почти что в огне. От увиденного пошли мурашки по коже. Недоброе предчувствие.

Иногда и бывает так, что счастливый случай подворачивается, когда уже кажется, что ничего хорошего не будет: Лелиана думала, что сейчас последует долгое выяснение: "Кто, откуда, почему? А почему нельзя орать на весь замок, что Вы прибыли?", но Создатель миловал и прямо к воротам пожаловал кто-то из офицеров и всё благостно разрешилось. Женщина, не желая испытывать судьбу и терпение чалой кобылы слезла с нее, едва оказавшись во внутреннем дворе. На миг замешкавшись, смотря на повод в руках солдата, женщина, всё же, успокоила себя, что никто в её чересседельных сумках копаться не будет и оружие проверять, а так же иные милые сердцу шпионки вещи, не станет. По крайней мере, не сразу.
- Будьте осторожны с кобылой. Она нервная и лягается. - Поправив пару прядей гривы животного, рыжая пошла за капитаном.
Вдалеке начиналась гроза, а, значит, в ближайшие дни дороги станут плохими, если, конечно, тучи не обойдут стороной Хаейвер, что было маловероятно.
Поправляя краги перчаток, Лелиана сдержалась от хмыканья, услышав предположение мужчины на счет собственного присутствия тут. О том, что храмовники нуждаются в командовании было приятно слышать, а вот о том, что Лелиана не была уполномочена на такое, лучше пока никому не знать.
- Я вижу, ремонт и усовершенствование крепости продвигается полным ходом. - Отстранено заметив, женщина, меж тем, вновь вернула капюшон на голову, прячась от дождя, а заодно накинутый капюшон позволял почти открыто высматривать и присматриваться ко всему увиденному.

Подьем на верхушку башни был некрутым и недолгим, за это время Лелиана лишь успела в который раз подумать о том как же разбросала их всех, переживших Мор, судьба - "пути Создателя неисповедимы, что есть, то есть". Поднявшись, Сестра Соловей заворожено замерла на миг, запоминая в мельчайших деталях ночь, дождь, капли которого перед лицом подсвечиваются отблесками почти багрового пламени, черный силуэт женщины-воина, женщины-командира. Легко кивнув головой, будто прощаясь с отдавшим честь капитаном, шпионка сделала пару шагов вперед, хотя жар от огня настигал её и здесь. Был согревающим, но и пугал.
"Зачем тебе такое огромное пламя? Зачем столько ресурса в воздух? Я всё пойму, обязательно".
Лелиана откинула капюшон вновь, делая ещё один шаг навстречу.
- Давно не виделись, тейрна. Моё почтение. - Голос её был радостным достаточно, чтобы не усомниться в эмоции и искренности. Сестра Соловей, действительно, была рада, что Элисса до сих пор жива. Остальное, то, во что Кусланд впуталась, можно решить.

Лелиана смотрела то на пламя, то на тейрну, и когда та обернулась, женщина чуть удивленно хмыкнула, раскрывая обьятия и охая: всё-таки Элисса была воином и её обьятия - это вам не жеманные орлейские нежности.
- Я рада тебя видеть. - Поводя ладонью в парчетке по влажным волосам старой подруги, Сестра Соловей, наконец-то, выдохнула, когда её отпустили, посмотрела в тревожные глаза воительницы и улыбнулась ещё раз. Рыжая уже почти разучилась так часто улыбаться, но сейчас понимала, что от неё ждут тепла. А дать его этой запутавшейся властительнице земель хотелось. И не только в память о прошлом: люди более откровенны с теми, кто им симпатичен. А "левой руке" Джустинии была нужна правда, очень много правды. Ситуация со сборищем храмовников в Хайевере тревожила.
- Хм, хорошо. Я займу одни из покоев. Надеюсь, мои сумки с вещами солдаты не потеряли по дороге. - Женщина чуть удивилась тому, что Кусланд не стала её провожать до комнаты, так что пришлось разбираться с дорогой самой, благо, один из слуг как рак вынырнул из-за поворота, едва шпионка оказалась на третьем этаже.

Приведя себя в порядок с дороги, сняв и вывесив недалеко от комнатной жаровни сушиться плащ и перчатки, Лелиана сменила рубашку и расстегнула дорожную куртку. Хотелось ещё сменить сапоги на что-то более легкое, но времена, когда она таскала за собой в мешке туфельки, давно прошли.
Женщина спустилась на этаж ниже, слуга, тот самый, провел её в гостиную и вышел, закрыв двери. Элисса сидела в кресле у камина, глядя в окно. Лелиана тоже обернулась, замечая огонь.
- Ты хорошо придумала с этим ориентиром. Многие путники теперь легко отыщут Хайевер. - "С благими намерениями и не очень". - Но завершение мысли шпион оставила при себе, подходя и занимая свободное кресло.
- Я никогда не видела тебя в домашней обстановке. Непривычно. - Подпирая голову ладонью в чистой тонкой перчатке, рыжая улыбнулась. - Как твои дела? Столько времени прошло... - Как истинный бард, Сестра Соловей сейчас была само очарование. Губы так и не дрогнули, стирая полуулыбку.

"Время действует на нас всех, как огонь язычка пламени на свечу - мы оплываем. Слоями прошлого опутывает ноги, слезами прошлого. И еще можно гореть, пока не окажемся погребены под тяжестью собственного сгоревшего времени" - Несколько глотков, достаточно больших, из меха с вином, настроили на более лирический лад. Лелиана редко пила теперь - только по делу или только в компании того, кому могла доверять. Здесь всё смешивалось. Элиссу шпионка не видела почти десять лет, знала по той войне, а теперь перед ней была не девчонка, бежавшая от смерти и следующая за праведным гневом, а женщина и хранительница своих земель - разительные перемены.
Потянувшись, рыжая положила на стол мех с вином, закрыв пробку и взяла себе немного мяса и хлеба - она была голодна с дороги, но не настолько, чтобы перебивать разговор ужином. От сыра же решила отказаться - в Лотеринге послушниц часто кормили сыром да кашами на воде, и ферелденский сыр, с тех пор, был не самым приятным из угощений; если хорошего понемножку, то посредственного лучше совсем мало.

Подняв взгляд на Кусланд, Сестра Соловей замерла, выслушивая, медленно прожевав последний кусочек мяса. Пять сотен мечей и полсотни храмовников были той силой, с которой нужно считаться. Захотелось еще вина, но тут шпионка себя уже сдержала - согрелась, жажду утолила и хватит.
- А если бы у меня с собой не было приказов, ты бы не покорилась словам? - Чуть вскинув тонкие рыжие брови, Лелиана проследила за тем, как старая подруга отходит к окну, вновь смотря в пламя. Этот костер на башне почти раздражал женщину, потому что она не знала истинной причины явления. Одно из правил Игры гласило: "Настоящая интрига никогда не преследует лишь одну цель. Подоплека любого действия не должна считаться единственно верной в том варианте, который Вы для себя полагаете желаемым". "Левая Рука" Джустинии сама не знала какого правдивого ответа хочет. Не знала и какими словами опишет нынешнее положение дел в Хейвере, когда вернется в Орлей - пока она видела только спокойную готовность к чему-угодно, перемены и усталый страх. Последнее - в тенях под глазами тейрны. И это было не хорошо.

Женщина сняла перчатки, бросая их на стол, бесшумно поднялась с кресла, подходя к Кусланд, вновь ласково и спокойно поводя ладонью по волосам.
- Ты всегда поступала достойно и мудро не по годам, Элисса. - Становясь так, чтобы вид из окна был у нее за спиной, а хозяйка замка смотрела только на неё, Лелиана улыбнулась молодой женщине еще раз.
- Создатель читает всё в сердцах наших и по делам нашим. Только взвешивать и совершать поступки нам. И тут главное не ошибиться, в выборе стороны. - Голос звучал мягко, убаюкивающе, немного напевно. Лелиана неотрывно смотрела в глаза молодой тейрне, когда ладонь её скользнула с волос, тыльной стороной мазнув по подбородку.
- Я беспокоюсь о тебе и хочу знать, что всё будет хорошо.
"Мне нужна информация, солнышко. Почему храмовники, "верные присяге", в твоем тейрне? Ты не церковница, пусть и обладаешь верховной властью на этих землях. Эти храмовники не лучше магов отступников, если они не возвращаются в лоно Церкви. Мне нужно всё знать. И ты мне дорога, потому я спрошу мягко и аккуратно. Пройдусь касаниями слов и рук. Я не хочу использовать тебя, но ставки слишком высоки. Я не хочу тобой играть, но я сыграю."

Все хотят тепла. А те, кто громче всех заявляет и всем своим видом показывают, что в нём, чужом, заёмном, не нуждаются, хотят его больше всех. Ко всем можно подобрать ключик или взломать замок двери, запирающей душу. Тут даже не нужно быть Искателем Истины, чтобы понимать, где ложное, а где настоящее - достаточно смотреть и слушать... и ощущать как ладони воительницы и властительницы земель осторожно и почти неосознанно ложатся на талию.
"Ты устала. От одиночества тоже можно устать." - Лелиана всё понимает. Её губы вновь вздрагивают в улыбке, легонький сквозняк трогает кончики прядей огненно-рыжих волос и женщина на миг замирает, смотря на губы Элиссы, которая неуверенно, но упрямо выговаривает свои предположения. Этого у Кусланд всегда было не занимать - упрямого рвения идти вперед, прорываться с боем. Славная девочка выросла в славную женщину.

- Не играю. Ты достаточно умна, чтобы различить игру и Игру. И даже если бы я играла, твои ладони у меня на талии оказались раньше чем, - Сестра Соловей протянула ладонь, прижимая кончики пальцев к щеке Элиссы, поводя вниз, аккуратно, самым краешком подушечек касаясь нижней губы, потом вновь касаясь подбородка, легонько прихватывая его, не давая отвести взгляд, - чем я вновь коснулась тебя.
Лелиана почти не играет - она совмещает необходимость с желанием. Желания всегда просты и искренни - очень сложно солгать о голоде, холоде, жажде, зависти. Это сложнейшие партитуры на струнах чужой и своей души. В этом рыжая не лжет - ей самой холодно, так давно и так отчаянно, что холод уже не ощущается. Совсем. Просто знание о нём осело стальной спицей между четвертым и пятым ребром.
- Меня волнует то, что происходит в твоем тейнире. Меня волнует то, что происходит с тобой. Ты же знаешь, храмовники должны быть верны Церкви, а не лордам. Это неправильно. - Широко распахивая глаза, зная, прекрасно зная, что в них прочесть можно лишь голубые озера спокойствия, Лелиана шепчет последнее, о храмовниках, почти в губы Элиссе.

От тейрны пахнет дымом, металлом доспехов и кожей. Почти мужской запах, за которым сложно разобрать что-то иное, но можно - губы пряно пахнут вином. Сестра Соловей чуть подается вперед, всё так же, почти немигающе, по-кошачьему, смотря в глаза, заставляя смотреть в ответ.
- Все мы хотим счастья и покоя. В душе, во всём мире. И Церковь всегда привечала страждущих, если те готовы открыть свои помыслы. - Это кружево слов и дыхания, сеть паутины, которой рыжая бард окутывает золотоволосую воительницу. Лелиане совсем не хочется, чтобы очарование момента пропадало, чтобы Кусланд упрямилась, чтобы не захотела отвечать на вопросы. А еще она не отказалась бы (прекрасно отдавая себе в этом желании отчет), чтобы ладони тейрны, наконец-то пришли в движение, хотя, кажется, уже обжигают сквозь одежду и пылают, как и щеки Элиссы.
"Я не уеду отсюда без ответов на свои вопросы," - твердая убежденность фанатика своего дела. Хотя Лелиана предана не делу, а той, кого боготворит.

Всё шло немного не так, как хотелось Лелиане и понимание того, что она пережала, не сделала бОльшую скидку на состояние Элиссы, пеплом сожаления осело на душе, но надо было действовать. Кусланд осталась такой же наивной девчонкой. Как это всё в ней перемешалось: гордость, честь, достоинство, наивность, надежда и вера... и страх. Слишком много чего намешано в этом светлом взгляде. Сестра Соловей старше её и сейчас, так не вовремя вспомнилась Маржолайн и она сама, юная и наивная. Мир любит повторения сюжетов. Но кинжала в живот или в спину не будет. Не от Лелианы, не сейчас.
Женщина больше не раздумывала, мягко прихватывая губы тейрны своими, накрывая поцелуем, переводя пытливо-требовательное прикосновение к подбородку в однозначную ласку прикосновениями по открытой коже шеи.
Она допустила ошибку, слишком дав волю чувственности, но плох тот бард, который не умеет ориентироваться в быстро изменяющихся условиях Игры. Если Кусланд не может сейчас сказать, потому что мыслей в светлых глазах не осталось, то шпионка сама найдет ответы: ей не впервой во имя Церкви, во имя Джустинии, вскрывать чужие столы и читать бумаги, не предназначенные для чужих глаз.

Губы воительницы обветренные, хмельные. Почти забытый вкус вот таких губ, когда моменты расслабленности урывались между разьездами, на постоялых дворах, с теми, кого наутро забудешь и не вспомнишь ни имён, ни лиц... почти забытый вкус? Вранье - Лелиана впервые целует именно эти губы. И целует как в последний раз, прижимаясь своим бедром между ног Кусланд, ладонями поводя по её шее, пальцами касаясь спутанных и совсем недопустимо не-в-орлейском-стиле волос.
- Только не здесь... - Отрываясь от губ Элиссы, женщина выдыхает, улыбается и снова заглядывает в глаза тейрне, стремясь дать побольше визуального контакта, стремясь, чтобы хозяйка замка слышала и слушалась сейчас только её.
- Думаю, слугам незачем смотреть, да и... - Будто немного смутившись, рыжая поводит плечами, а потом перехватывает ладонь золотоволосой воительницы, ведя по своему телу, направляя своей рукой.
- Ночь слишком холодна, чтобы коротать её в гостиной.

"Ты ведь хранишь документы в спальне. А кабинет у тебя или там же, или рядом. Всего-то надо распалиться, а потом рухнуть устало. Я обещаю, тебе будут сниться самые сладкие из снов, я тебя не обижу, наивная Элисса. Я не хочу тебя обижать, просто дай мне моё: сведения. Я уже понимаю, что словами их из тебя не взять сейчас. Я возьму по-своему. Не украду, просто посмотрю. Мне до гарлочьего визга не нужны храмовники в твоем тейрне, эти одуревшие напыщенные болваны, которые не понимают, что делают только хуже, всем... так что пойдем в спальню, милая."
Пальцами по волосам, убирая жесткие прядки за ухо, мягко касаясь мочки уха губами.
Иногда, чтобы получить что-то, не подойдет метод меча или молота. Иногда хватит шёлка.

Лелиана не раз пользовалась своим положением, очарованием, голосом, телом. Это была её работа с юности, а теперь стало долгом. Оправдывала ли женщина себя? Нет, даже не испытывала угрызений совести, - здесь она давно не противоречила сама себе. С тех времен, как убила Маржолайн, вопросов к себе не осталось. Она делала то, что должна, теми методами, которые позволяли быть использованы в данный момент. А за грехи свои рыжая ответит перед Создателем.
Элисса - мягкая, поддатливая, открытая сейчас. Воительница? Нет, сегодня и с ней, точно - нет. И её постель полем боя не будет. Светловолосой хозяйке замка нужно дать то, в чем она нуждается - тепло. И урвать себе, мимоходом, украдкой, потому что цели самой нырнуть в этот омут светлых глаз и не выплыть до рассвета, нельзя давать. Опасно. Потому что на пороге война. Потому что если Сестра Соловей будет разрываться между чувствами к двоим, к Джустинии и ещё к кому-то, она перестанет быть тенью за Солнечным Престолом. Она до сих пор остается телохранителем Верховной Жрицы. А позволять кому-то жалеть о своей смерти шпионка никогда не позволит. Её не будут помнить в веках. Тех, кто стоит за троном, не помнят, не должны - потому что руки не по локоть в крови, иногда кажется, она вся - в крови, холодной и липкой, как во времена Мора, такое нельзя помнить. О таких не должны горевать.

Рыжая касается доверчиво приоткрытых губ Кусланд, говоря "пойдем" и отстраняется, пока они уходят из теплой гостиной сонными коридорами замка, где лишь стража не спит.
В комнате темно, но света от коридора, когда дверь открылась, хватило, чтобы заметить нужную дверь. И запомнить, что до нее от постели не больше шести шагов. Дверь на ключ, мысли - в сторону: решимость тейрны немного восторгает.
- Костры на твоей башне, Элисс - На орлейский манер изменяя имя негаданной любовницы: ставя ударение на последний слог и не договаривая "а". - ... они не вели меня. Я бы пришла и в кромешной тьме. - Света почти не осталось, но глаза привыкают к темноте. Одежда Кусланд незатейливая и легко снимается. Лелиана не спешит, поглаживающими касаниями по телу проходясь, распутывая узелки и расстегивая пуговицы. Постель, на которую они осторожно опускаются, холодна... пока что.
С тихим смешком женщина вновь накрывает губы хозяйки замка. Так будет честнее, если светлая и чистая (даже после того пекла, через которое Кусланд пришлось пройти) девушка не скажет ни одной громкой фразы, о которой когда-то будет сожалеть. Когда Лелиана не вернется.

Сестре Соловей даже стало неловко - оказывается, Элисса, что-то чувствовала к ней. А сама шпионка - только нежность и легкую грусть. "Я дам тебе столько удовольствия, сколько смогу".
С тихим шелестом падают с края постели куртки, потом Лелиана сама отклоняется, прекращая пытать медленно-сладкими прикосновениями губы тейрны, позволяя той дышать ровно, говорить, пока рыжая разбирается с ужасной обувью обеих. Это уж точно не орлейские туфельки, которые легко снять, поведя ногой по ноге.
- Ты горишь. - С улыбкой возвращаясь губами к шее, чувствуя как заполошно бьется жилка на шее любовницы, открывшейся перед ней. Уже - полунагой и совсем доверившейся.
Ладони смело и со всей нежностью, которую способна предоставить убийца и шпионка, ласкают поддающееся желаемому томлению тело.
- Какая же ты светлая и тёплая. - Не удержавшись, тихо выдыхает бард, прихватывая кожу ниже ключиц Элиссы губами, не удержавшись - даже зубами.
"Жалко, что тогда ты не перепутала палатки, может, всё было бы не так..."

...В комнате темно, жарко, душно, дышать нечем. Одуряюще пахнет недавним пожаром двоих доверившихся друг другу душ. Дыхание Кусланд совсем недавно стало спокойным и глубоким. Уснула, зацелованная, когда её стоны приходилось глушить то губами, то мягко прижимаемой ко рту ладонью. Лелиана очень осторожно выбирается из крепкого кольца прижавших её рук. Очень неспешно. По движению в минуту, по сантиметру, отдаляясь. Встает с постели, нагая, улыбающаяся, немного охмелевшая от удовольствия. Тело всё еще сводит приятной истомой. По-кошачьему встряхивает головой, поводит ладонями, что изучили такое красивое, пусть на нём много рубцов шрамов, и сильное, и остающееся женственным, тело. Выдыхает негромко; ласково, с материнской заботой, укрывает тейрну. Не одеваясь, чтобы не шуметь, в полумраке крадется в кабинет.

Сколько еще раз придется проникать в чужие кабинеты - тайно или именем Церкви, чтобы проверить свои тревожные предположения.
В комнате темно, приходится подойти к окну, закрытому плотными занавесями (ткань чуть подсвечивалась с той стороны из-за вида из окна на башню с пылающим костром, что и дало предположить, что в этой стороне окно) пробираясь в кромешной тьме. Тихо отдернуть шторы. Пока везет - ничего по дороге Лелиана не зацепила и мысленно порадовалась тому, что в кабинете у хозяйки замка царит идеальный порядок - союзник воров. Вот если бы на полу валялись какие-то предметы или стулья стояли посреди "дороги" от двери к окну, было бы неудобно.
Теперь, когда можно разглядеть очертания вещей в комнате, рыжая неспешно подошла к столу, чувствуя, что уже в ноги становится холодно - с ковра она давно сошла. Огниво и подсвечник с несколькими свечами были на столе, так что рыжая зажгла самую тонкую из свечей и вновь вернулась сначала к окну, задергивая шторы, потом к двери, тихо прикрывая ту. Склонилась над старым столом, перечитывая бумаги, стараясь подымать по порядку, чтобы вернуть на места.
Женщина невольно хмурила брови, скользя взглядом по строчкам, хмурясь - у неё появлялась масса вопросов к Элиссе, пусть и не тех, за ответами на которые Лелиана приехала. А письмо десятилетней давности, открыто лежащее на столе ниже новых бумаг говорило о том, что Кусланд вспомнила о нём, или её вынудили вспомнить те, кто на него и надоумил. И вообще, такой бардак в бумагах казался слишком провоцирующим, ну и говорил не совсем лестно о хозяйке кабинета.

"Этому миру нужен покой, а блистательные наши правители всё грызутся за власть, как же надоело подтирать за ними задницы". - Сестра Соловей недовольно прикусила нижнюю губу, равнодушно пересмотрела листы с историей и легендами, списки погибших солдат. Задержала дыхание невольно, читая и мысленно считая количество ящиков лириума, представляя, пытаясь представить зачем нужно такое количество опаснейшего вещества. Дело пахло очень нехорошо. Храмовники давно выбивались из под крыла Церкви, пытались диктовать правила, будто оружие в руках давало им право быть выше Солнечного Престола. И найти тех, кто вбил себе в голову такую гениальную мысль, и медленно переломать все кости... хотелось со страшной силой. Из-за этих болванов всё рухнуло. Ну а красивым началом конца стало роковое пересечение в одном сумасшедшем городе фанатички, одержимой идолом и страхом; фанатика, одержимого духом и ненавистью и толпы загнанных в угол, как крыс, магов.
Только как храмовники в этом замке могли быть связаны с планами императрицы, под которой шатался трон и она хотела выбить его еще и из под соседской задницы. Слишком много вопросов. Тревожно всё. Вот только орлейских печатей нет. И ни одной зацепочки, позволяющей выйти на барда, о котором доносила разведчица с ужасным вкусом на сапоги и не менее ужасными манерами.
"Джустиния ошиблась? Но ведь это письмо Элиссы в Денерим о чем-то говорит. Зачем доставать его? Что за глупая привычка не сжигать старые документы, особенно, такие опасные. Это обман? Но Кусланд не умеет так тонко играть и она не могла знать, что я или кто-то из Церкви приедет сегодня, сейчас".
Лелиана присела на корточки, задумчиво осматривая ножки стола, криво усмехнулась пастям зверюг, которых не раз видела в бою. Забрала со стола подсвечник, ставя на пол, возле себя, осматривая ящики и прощупывая стол, на предмет скрытых пружин.

Увлёкшись поиском тайников, Лелиана прослушала момент, когда в спальне должен был прозвучать шорох одеял и тихие шаги тейрны, или та умела быть бесшумной, как кошки, барды и убийцы. Во всяком случае, лишь когда язычок пламени свечи поколебался, от лёгкого сквозняка, рыжая заподозрила неладное, подняла голову и поднялась из-за стола, становясь напротив к женщины, что сумела к ней подкрасться. Неприятное открытие. И не будь Элисса столь же неодетая, как шпионка, последняя уже раздумывала бы о том, где Кусланд прячет кинжал.
В голубых глазах "левой руки" проскользнуло недовольство, настороженность и разочарование, другого толка, чем она прочла во взгляде золотоволосой хозяйки кабинета, замка и земель. Лелиана была очень недовольна собой и тем, что так глупо, как мелкий воришка, попалась. Но Игра не терпит пауз.

Ладони тейрны легли на голые плечи, но больше не грели, а неприятно давили, кажется, хотя движение было легким и кажущееся нежным. Рыжая улыбнулась, вновь смотря в лицо женщине. Источник света, подсвечник с одинокой и тонкой свечой, остался на полу, а потому очертания лица, из-за теней, становились скрыты полумаской сумрака. Красиво, всё-таки, Сестра Соловей была и орлессианкой тоже, потому умела ценить красоту в самых неожиданных из её проявлений.
- Мне не хотелось разрушать очарование нашей встречи разговорами о храмовниках и я предпочла узнать правду сама. - Лелиана говорила прямо, не юля, поскольку иногда правда лучше.
Скользнув взглядом на содержимое стола, чуть поджала губы.
- Столько лириума - опасно. Храмовники не должны превышать дозу... или их в твоих владениях больше полусотни. - Первый вопрос о причине, которая может спасти рыжую от темницы, женщина предпочла пропустить. Это было бы сотрясанием воздуха - каждая из них была в своем праве и, если Элисса бросит её в подземелья, то получит проблемы с Церковью.
"На твоем месте, я бы убила шпионку и постаралась убрать тело как можно дальше, если ты задумала что-то против Солнечного Трона".

Услышав следующий вопрос, шпионка несколько растерянно улыбнулась - такое у неё точно не спрашивали лет так пять - все слишком хорошо знали, что чувств у Сестры Соловей практически не осталось, ни к кому, но Кусланд не следила за её жизнью, уж точно. И была очарована, по крайней мере, несколько часов тому назад. Лелиана подалась вперед, в ответ устраивая ладони на талии женщины.
- Ты привлекательна, моложе меня и страстная. Если бы я хотела только получить ответы на свои вопросы, я бы вела себя не так. - Улыбка получилась откровеннее, даже в сиянии светлых глаз промелькнуло тепло. Будто невзначай, Лелиана повела плечами, позволяя Элиссе почувствовать, как вновь двигается это тело у неё под ладонями, позволяя посмотреть как свет огонька скользит по бледной, гладкой как шелк, коже шпионки: обольщение, обещание продолжения.
"Мне не нужны проблемы с тобой, Элисса. Давай ты будешь хорошей девочкой" - в мыслях скрежетала сталь, но всё еще припухшие губы барда уже почти умоляюще касались в шёпоте губ хозяйки замка.

- Джустиния беспокоится обо всех уголках мира, куда доносится Песнь Света. Храмовники стали неуправляемы и опасны... - Второй темы, о "истинном наследнике Каленхада", сейчас Лелиана боялась касаться - она скользила по кромке лезвия, забавным было то, что глаза у Кусланд были того же цвета, что и мнимый клинок над рыжей головой.
- Я проснулась и не хотела тебя будить, тем более, что если бы ты захотела что-то от меня скрывать, закрыла дверь в кабинет на замок. Разве не так? - Наглое парирование истины, свивание кружева слов. Лелиана не прекращала шептать в губы. Её сердце колотилось быстрее, чем положено спокойному человеку. От страха, но это могло показаться и возбуждением.
- Подумай, если ты бросишь меня... такую... - Ладони на талии заскользили вниз, оглаживая кожу воительницы, рыжая прильнула к тейрне, улыбаясь и потираясь о неё. - Что со мной сделают твои солдаты? Я не хочу тебе зла, клянусь. - В последнем тень за Солнечным Престолом не лгала. Она не хотела зла старой подруге. Просто, если придется, убьет её, во имя своих целей. Но пока - не за что, пока даже не сильно страшно. И даже приятно. Придает остроты, как лучшие из антиванских приправ.

Краткий миг замешательства и потери контроля над ситуацией. Всё-таки, у рыжей всегда была единственная слабость - женщины. И поэтому она охотнее добывала информацию с мужчин - чтобы не заиграться. Но сейчас Сестра Соловей не допустит своего легкого помешательства, нет. Только допустит Кусланд еще раз к своему телу - это самая малая плата за информацию, без которой шпионка всё равно не уедет.
Второй раз за ночь, нет, даже третий, Элисса удивляла Лелиану. Сначала, своими чувствами и чувственностью, потом тем, что смогла тихо подкрасться, сейчас - сумасшествием и желанием. Совершенно открытым и однозначным. И покорностью, и позволением спрашивать.
Шпионка не имеет права исповедовать, но то, что сейчас происходит, меньше всего похоже на канонический обряд исповеди. У Сестры Соловей, впервые за очень многие годы, запылали щеки. Наверное, всё-таки, от удивления.
- Эли! - Вновь ударение на "и", имя слетает с губ почти выдохом, почти стоном, но за этим "почти" кроется тот самый лёд, который Кусланд прочла в глазах барда, но всё равно опустилась перед ней на колени.

Бумаги на столе, бумаги, который рыжая касается телом, прижимает ладонями, - "так непозволительно обходиться с документами..."  - всё-таки, тейрна больше солдат, чем политик. И это хорошо, иначе сейчас Лелиана убивала бы её, а не изгибала губы в чувственной улыбке, опуская руку на голову золотоволосой, поводя кончиками пальцев по лицу, убирая падающие волосы.
- Дошли слухи о том, что храмовников ты сама пригласила в свои земли. Это правда? - Выдох. Это тоже работа - разрываться между однозначными желаниями тела и однозначной необходимостью.
Внутренней стороной стопы правой ноги провести по боку Элиссы.
- Что с лириумом? Ты давно оплачиваешь его поставки? Всегда в таких обьемах? Кто поставщик?
Ласки. Взаимные. Шпионке не легко - ей даже хмуриться нельзя, запоминая и спрашивая, отвечая словами и делом. Теперь она поддается прикосновениям Кусланд: иногда стоит играть в покорность, тем более, что воительница успевает отвечать на вопросы, одурманенная вновь.
- Настоящий наследник Каленхада? Эли... ты... ты кого-то определенного имеешь в виду? - Игра на нервах, когда, прежде чем этот очень опасный вопрос слетел с губ, женщина извернулась, отдаляясь, делая вид, что сейчас перебросит ноги на другую сторону стола, встанет и уйдет, но взгляд бросила зовущий и почти умоляющий. В голубых глазах почти что марево, рот приоткрыт едва ли не в стоне. Нижнюю губу, алую, припухшую, женщина вновь прикусывает. Встряхивает волосами цвета пожара.
"Не разочаруй меня, милая. Говори и это. И я обещаю, что буду покорной и лучше, чем прежде. На этот разочек. Только давай, отвечай!"